Родичев Александр Михайлович

Саша Родичев родился 7 ноября 1932 и прожил всего 32 года, уйдя из жизни 26 октября 1965 года, не дожив несколько недель до 33-летия. Но какая это была ЖИЗНЬ! Родился в Москве, на Преображенской площади. Мама Ида Даниловна, учитель истории, папа Михаил Григорьевич Родичев из семьи рабочих. В 1936 году, в связи с назначением отца на партийную работу, семья переехала в Красноярский край вначале в Ужурский район, а в 1940 году в поселок Березовка Березовского района (ныне Назаровский район). В семье Родичевых росли три сына, старший - Геннадий, Александр и младший Даниил. М.Г.Родичев погиб на фронте в 1943 году и детей «поднимала» одна мама.

В 1949 году Александр окончил Березовскую среднюю школу и поступил в Красноярский пединститут на физико-математический факультет, и в 1953 году, по окончании института, был оставлен в аспирантуре. Заболел он в 1951 году на третьем курсе за 14 лет до своей кончины. Вначале это была легкая форма заболевания, которая позволила ему даже быть активным спортсменом. Он занимался десятиборьем. На минутный подвиг способны многие, а вот на подвиг протяженностью в четырнадцать лет…

Это был безгранично талантливый человек, который  сумел сделать за годы болезни столько, сколько иные здоровые не могут сделать за долгую жизнь.

Из отзыва о научной деятельности: «…обладая большой эрудицией, критическим и творческим мышлением, А.М. Родичев, автор 40 работ, опубликованных в ведущих физических журналах, способен самостоятельно ставить и решать сложные и актуальные задачи в области физики магнитных явлений…».

В1957 году он начинает работать в только что созданном тогда в Красноярске академическом Институте физики, в лаборатории физики магнитных явлений, которой руководил организатор и первый директор института Леонид Васильевич Киренский. Саша возглавил одну из групп, которая развернула работы по исследованию эффекта Баркгаузена. Проблема была поставлена перед Родичевым еще в аспирантуре его научными руководителями Л.В.Киренским и В.Ф. Ивлевым. Суть проблемы заключается в том, что как бы медленно и плавно не изменять магнитное поле – помещенный в это поле ферромагнетик не будет намагничиваться плавно. Изменение намагниченности ферромагнетика неизбежно будет происходить небольшими скачками. Природа этих скачков к моменту начала научной деятельности Родичева уже не была загадкой; в работах Киренского, Ивлева и ряда зарубежных ученых было установлено, что отдельными скачками перемагничиваются небольшие области внутри ферромагнетика.

Саша Родичев поставил перед собой цель детально разобраться в физическом механизме этого явления. Как связаны изменяемые характеристики импульса от скачка Баркгаузена с внутренними параметрами этого явления? Чем определяется величина и длительность скачка? Можно ли управлять этим эффектом, то есть создавать материалы с малыми или большими скачками, по желанию?

На первый взгляд поставленная цель детально разобраться в физическом механизме этого явления. Чем определяется величина и длительность скачка? Можно ли управлять этим эффектом, как целенаправленно создавать материалы с малыми или большими скачками? Дело в том, что в магнитных материалах используемых в качестве сердечников трансформаторов скачки Баркгаузена создают нежелательный «шум» Снижение этих искажений, создание материалов с малым уровнем шумов – важная техническая задача. А для решения этой задачи необходимо было знать ответы на поставленные вопросы.

В этой же группе лаборант Н.М. Саланский и лаборант А.М. Тюменцев занялись выяснением природы микронеобратимых процессов, имеющих место при перемагничивании ферромагнетиков. Была разработана уникальная аппаратура, позволяющая выяснять основные закономерности эффекта и разобраться в большой группе методических вопросов. На созданной установке велись исследования на массивных ферро – и ферримагнетиках. Ученые Москвы, Владивостока и других городов Союза приезжали в институт для проведения интересующих их исследований.

Это потребовало от всей группы и, прежде всего, от Родичева, огромного напряжения сил. Довольно в короткий срок группа разработала и соорудила также сложную электронную аппаратуру, которая помогала им проникнуть в детали изучаемого явления. Они провели сотни опытов. Работать приходилось ночью, так как из-за высокого уровня электрических помех днем работать было невозможно.

Саша, обдумывая результаты экспериментов, мысленно видел, как происходит скачок, но нужна была строгая теория, объясняющая эксперимент. Это понимал физик-экспериментатор Родичев, но в те годы институт только-только становился на ноги, и в нем не было опытных физиков теоретиков. Положение еще усугублялось тем, что с курсом теоретической физики Саша не был знаком – этого предмета в учебном плане педагогического института не существовало. Он сам начал строить необходимую ему теорию, не оставляя при этом руководство экспериментом, упорно и настойчиво воплощал свое понимание скачка в ряды строгих и стройных формул, своими успехами, своим энтузиазмом и пытливостью он всегда заражал всех окружающих. К концу 1960 года идеи получили математическое оформление. В марте 1961 года защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Эффект Баркгаузена в кремниевом железе». Диссертация далась не просто, Саша оформлял ее очень медленно и скрупулезно. Из архивных документов института следует, что члены Ученого совета несколько раз обращали внимание на то, что диссертация оформляется медленно, хотя материала достаточно. На Ученом совете, где стоял вопрос о присвоении ему звания младшего научного сотрудника, снова прозвучал этот упрек, но Киренский выступил в защиту, сказав: «Родичев относится к числу перспективных научных работников. Он умеет сам ставить вопросы, и эта его способность ставить научные проблемы, отчасти, и послужила причиной задержки оформления диссертации. Эксперимент он провел, но усомнился в некоторых положениях и пока все не проверил, не посчитал, не мог заниматься оформлением. Теоретическая сторона его работы является оригинальной и хорошей. Работа обсуждена на авторитетном совещании, и теперь нет причин для задержки с оформлением….».

Болезнь прогрессировала, и ему приходилось лежать в больнице по два, три раза в году. Его не оставляли невыносимые головные боли и не только они, постепенно терялся слух, порой пропадал голос, плохо действовала правая рука и мучила бесконечная слабость. И при всем этом по воспоминаниям друзей и о том, что это смертельно больной человек знали только самые близкие люди. Совсем молодой человек, он последние годы ходил с тростью, но никогда не впадал в истерику, не был раздражен, не обращался грубо с близкими людьми, не рассказывал о своих страданиях. Болезнь не подчинила его разум и волю.

В феврале 1961 года должен был состояться доклад перед защитой диссертации в Московском областном пединституте им. Н.К.Крупской. В это время лечение проходило в московской клинике. Состояние было тяжелым, с трудом ходил и почти не мог говорить, поэтому, как вспоминает В. С. Черкашин, вместо Саши на заседании Ученого совета Черкашину пришлось зачитать доклад. Вопросов было много. Отвечал соискатель сам, но шепотом: «В аудитории было слышно даже дыхание присутствующих …» - вспоминает Владимир Сергеевич. Представление прошло успешно. Все выступающие дали высокую оценку работе, и диссертация была представлена к защите. Сразу же после заседания ему снова пришлось уехать в больницу.

Защита диссертации была назначена на 16 марта. К этому времени состояние улучшилось. В день защиты выписавшись из больницы, приехал в институт. Но доклад на заседании Ученого совета пришлось все-таки вновь зачитать Черкашину. Оппоненты дали блестящие отзывы, и ученая степень кандидата физико-математических наук была присуждена единогласно.

После завершения работы над диссертацией продолжились исследования эффекта Баркгаузена, все больше внимания уделялось решению теоретических вопросов. Последующие работы посвящены углублению связи между характеристиками эффекта и доменной структурой ферромагнитных кристаллов, а также изучению эффекта на новых ферромагнитных материалах – тонких магнитных пленках. Разрабатывается теория поведения доменной структуры под действием упругих сил, дается строгий расчет тех изменений, которые происходят с доменной структурой в ферромагнитном кристалле, когда последний подвергается упругим напряжениям.

Новая проблема, которая волновала Родичева – процесс импульсного перемагничивания ферромагнетиков. Возможно ли создание ферромагнитных материалов, которые будут перемагничиваться с большей скоростью? Ответы на эти важные вопросы Саша искал уже как профессиональный физик-теоретик. В его работах исследовалось влияние одноосной анизотропии на скорость перемагничивания тонкой пленки, роль доменной структуры при импульсном перемагничивании, были даны пределы применимости теории перемагничивания однородным вращением. Необходимость развития работ по экспериментальному исследованию процесса импульсного перемагничивания тонких магнитных пленок привело к созданию в институте группы, которую он возглавил.

Работы Родичева докладывались на Всесоюзной конференции по магнитным материалам (Ленинград, 1957 г.), на Всесоюзном совещании по магнитной структуре ферромагнетиков (Красноярск, 1958 г.), на объединенном семинаре Института физики металлов (Свердловск, 1959 г.), на семинаре у Нееля (Гренобль, Франция, 1959 г.), на Всесоюзном симпозиуме по тонким ферромагнитным пленкам (Красноярск, 1960 г.).

На конференции в Кауровке (слева направо): Ю. Куденко Е. Кузьмин, А. Родичев, Ю. Захаров, Р. Хлебопрос. 1961 г.

Иногда выбрасывались сотни исписанных формулами и выкладками страниц иногда выбрасываются. Потом появлялись снова сотни исписанных формулами страниц, которые постигала та же участь, пока не рождались несколько формул, которые и приоткрывают кусочек истины.

Все новые и новые результаты исследований докладывает Родичев на теоретических семинарах, работы вызывают неизменный интерес, имя уже известно магнитологам Советского Союза и зарубежным ученым. Трудно поверить, но он старался бывать на всех конференциях по физике магнитных явлений.

Постепенно в процессе работы над одной из важных проблем импульсного перемагничивания Родичев приходит к некоторым обобщениям. Напряженные искания - и предложен новый вид основного уравнения для ферромагнитных веществ, отличающийся от прежней формы рядом дополнительных членов. Из новой формы уравнения, естественно, следовали некоторые новые выводы. Извлечь их было нелегко – ведь новое уравнение стало намного сложнее прежнего. Последние несколько лет научной деятельности были посвящены этой задаче. Был получен ряд новых интересных результатов, относящихся к широкому кругу явлений, происходящих в ферромагнетике под действием электромагнитных и акустических высокочастотных полей.

Не имея специального образования, становится все-таки физиком-теоретиком. Увлечение теорией исследуемых явлений было столь сильным, что он оставил созданную им экспериментальную группу своим ученикам и последние годы жизни работал в теоретическом отделе института.

Много работал со своим учеником Рэмом Хлебопросом: «Обычно Саша работал за столом, реже – лежа, потому что часто мучили сильные боли, много и подолгу кашлял» - вспоминает Рэм. Саша торопился. Неизлечимая болезнь постепенно подтачивала здоровье. В последний год жизни отправлено 8 публикаций в печать! Это говорит об интенсивности работы. Прирожденный физик-теоретик, творческий человек, он обладал большой фантазией, смелостью мысли. Все, кто знал его, вспоминают, что спорить с ним было всегда интересно. Даже те ученые, которые не разделяли некоторые идеи, всегда внимательно прислушивались к его мнению.

Саша и Эмма. Февраль 1965 г. Последняя фотография А. Родичева

Из воспоминаний друзей.

Л.В.Киренский: - «Знаете, Леонид Васильевич, - сказали мне несколько лет назад, Саша-то Родичев – чемпион по десятиборью.
- Знаю, молодец Саша!» - ответил я. Жизнь это тоже десятиборье. Она проверяет человека на честность, любовь и верность Родине, талант, отношение к труду, мужество. На гуманизм, трудолюбие. Творчество, оптимизм, дружбу. В жизни Саша был нашим лучшим десятиборцем. Научный работник - не тот, кто ведет научную работу, а тот, кто не может ее не вести. Известный магнитолог Александр Родичев без науки не мыслил жизнь. Много ярких страниц в моей памяти оставил Саша Родичев – студент, и спортсмен, аспирант и участник художественной самодеятельности, ученик и уже учитель нового поколения».

Р.Г. Хлебопрос: «Я знал Сашу, когда он и болезнь были неразделимы, но очень важно понять, что не болезнь сделала его «таким хорошим». Мы имели дело с талантливым и сильным человеком. А болезнь превратила его жизнь в экзамен на мужество. Все мы были под впечатлением этой борьбы.

Саша был человеком обаятельным. У него быстро возникали добрые, сердечные отношения с людьми. К нему тепло, с симпатией относились врачи московских и красноярских больниц, молодые ученые разных городов, с которыми Саша встречался на научных конференциях, известные в стране физики. Это был человек, который умел делать свою жизнь полной и счастливой, умел одаривать счастьем других. Он вошел в мою жизнь всего на два года и изменил ее, вернув меня к любимому делу».

А.И.Сосновский, близкий друг: «Чем больше встречаешь на своем пути хороших, настоящих людей, тем богаче твоя жизнь. В моей жизни, к сожалению, было не так-то много встреч с хорошими людьми. Тем дороже мне Саша Родичев – он оставил самый большой след в моей жизни. Был он человеком исключительного обаяния.

Не был он человеком равнодушным – это памятнее, это заметнее всего. Стоит в очереди в магазине – обязательно вступит в разговор домохозяек, которые видят остро немало недостатков. Помню, однажды в автобусе, на котором Саша вместе с женой возвращался домой, здоровенный хулиган ударил кондуктора и выскочил из машины. Все на мгновение оцепенели. Саша вскрикнул и выскочил за парнем. Тот, увидев, что его преследуют, бросился бежать. Знал бы он, что за ним три квартала бежал больной человек, который и ходил-то с большим трудом! Вспоминая об этом случае, Саша говорил с улыбкой: если бы тот парень коснулся меня пальцем – я бы рассыпался…

Все, что не происходило в жизни, все его касалось, все будто ждало его ответа, его участия. Знаю: однажды в Москве, больной, тяжко занятый работой, он оказался в театре «Современник». Когда выяснилось, что постановка будет обсуждаться, остался, выступал, страстно отстаивал свое мнение о спектакле. Знаю: писал на «Мосфильм» по поводу плохого, на его взгляд, фильма. Знаю: очень живо воспринимал события политической жизни страны.

Жизнерадостность – характернейшее из его качеств. Причем удивительна она не по счету больного человека, а по счету человека здорового. Я слышал только один раз, когда он говорил о своей болезни. Знал все новые песни, пел их. Пел на сцене, когда был студентом. Ездил с концертами в агитбригаде. Когда по утрам невыносимо трудно было вставать, просил жену включить музыку, под музыку ему было вставать легче. Был страстным рыбаком и грибником. Забывал обо всем, когда садился за шахматную доску…

Он был по настоящему целеустремленным человеком. Меня поражало его пристрастие к планам и программам. Каждый его день был строго распланирован. Составлял даже планы на вечер – так дорожил временем, так любил и умел работать. Саша не бросал слов на ветер. Считал, что лучше промолчать, если недостаточно знаешь предмет разговора. Был очень приветливым. Всегда по-особенному тепло здоровался на улице, шумно встречал, когда кто-нибудь приходил к ним в гости. Его любили наши мамы, мамы друзей, друзья и знакомые его жены – все кто узнавал его даже ненадолго. Мы настолько привыкли к мысли, что Саша, наш воитель, побеждает и побеждает свой недуг, яростно работает, много печатается в научных изданиях (у него издано более 40 научных работ), что смерть его грянула для нас неожиданностью, застала врасплох».

Марк Шульман, научный сотрудник Московского института химии природных соединений: «Неизвестно, кого и как выбирает болезнь. Когда Саша только что заболел, он из учебников узнал, что болезнь его неизлечима, что больные ею не живут долго. Это было на моих глазах, и я помню, с каким ужасом он принял это страшное известие. Но тут же взял себя в руки и сказал: «Не повезло. Но время еще есть». Он верил в науку, которая «что-нибудь, да придумает». А под конец так свою болезнь изучил, что фактически лечился сам с помощью врачей и жены. Все было в этом человеке – юмор, ум, обаяние. И, что мне кажется особенно важным – знание живописи, музыки, истинную культуру чувств – все это он воспитывал в себе сам…»

Ю.В. Захаров, Ученый секретарь института в те годы: «Как ученый он очень честный и щепетильный. Когда нам, его друзьям, пришлось корректировать его последние работы, мы обратили внимание на то, что не все страницы оригинала тщательно пронумерованы, но нигде не упущена ссылка на то, какая мысль, каким автором высказана. Как человек – он был на редкость справедливый и нелицеприятный. Говорил все, что думал, невзирая на лица…».

Э.Н. Руманов, сотрудник филиала Института химической физики: «Саше в науке было труднее, чем кому-либо: пединститут, который он окончил, не давал знаний для теоретических исследований. Но у него была черта истинного ученого: он любил и умел учиться. Сколько работал – столько и учился. Стал физиком-теоретиком, что редко бывает с экспериментаторами…».

В.А. Игнатченко, заведующий теоретическим отделом института с момента его образования: « Еще 15 октября (Саши не стало 26-го) на теоретическом семинаре Саша с Рэмом докладывали свою очередную работу. Все было как обычно: бурная дискуссия, Саша с блеском парирует одни замечания, принимает к сведению другие. Трудно предположить, как много мог бы сделать этот человек в науке – ведь в последние месяцы он успешно работал над докторской диссертацией.

По нему мы часто проверяли нашу совесть, нашу человеческую сущность. Он не переносил ни малейшей фальши в человеческих отношениях, в поведении людей. Для него не существовало ни постов, ни званий – он видел только людей: умных и глупых, добрых и злых. Если кто-либо в его присутствии, забывшись, начинал изрекать непреложные истины или хотя бы интонацией показывал, что к его мнению следует прислушаться только потому, что он занимает какое-то положение в общественной или научной иерархии, встречал такой насмешливо-иронический взгляд Саши, что осекался на полуслове, переходя на нормальную речь.

Саша любил хорошую компанию, шутки. Он любил и умел задушевно петь хорошие песни. Особенно потрясали нас некоторые песни Б. Окуджавы в его исполнении. Сашино исполнение придавало им такую прозрачную чистоту и сдержанность, какой не всегда, по моему мнению, удавалось добиться автору.

Нельзя не говорить об Эмме Родичевой, его жене, преданном и мужественном человеке. Подвиг Эммы, полюбившей неизлечимо больного человека и прошедшей с ним через все трагические испытания (за эти годы Саша несколько раз находился в состоянии клинической смерти) – подвиг сверхчеловеческий. Саша хорошо разбирался в своей болезни, знал, что близкий конец неизбежен, но не ушел в себя, не замкнулся, не обозлился на весь мир, но работал много и напряженно и ЖИЛ, даря людям любовь и теплоту. Он прожил отпущенный ему срок с блеском, оставив глубокий след в науке и сердцах людей».

Эмма Константиновна сохранила все письма мужа. Читать их трудно. В них Родичев обо всем рассказывает своему самому близкому человеку. О страданиях, о болях, об анализах, об ощущениях от приближающегося конца. Даже сейчас по прошествии стольких лет ей трудно их читать, а тогда…

Приведем короткие выдержки из писем:
«…Со здоровьем следующим образом: Облучали уже шесть раз. Сейчас работаю мало. До обеда время уходит на больницу. Почувствую себя лучше тогда и организуюсь…»

«… Сделали еще раз анализ крови и биохимический анализ крови из вены. Когда будет готов последний, решат, чем лечить. Самочувствие в основном неплохое; кое-где кое-что побаливает. А в основном, непобедимый фюрер, все хорошо, все хорошо…»

«… Все мое поколение и тем более люди старшие, достаточно обескрылены и лишены политической смелости всеми прошлыми годами, а многие вообще не могут ориентироваться и понять, что лучше для дела, а что хуже. А мы еще знаем, некоторую часть людей, что вроде и понимают, но перестраховываются. Я бы сейчас острие борьбы направил (и литераторов на это "навострил" бы) против таких деятелей, чьи слова не обеспечены мыслью и делом – в экономике и науке снизу доверху…».

«…До свидания, родная моя. Крепко-крепко тебя целую и обнимаю. Занимайся делами спокойно, гуляй, не волнуйся… Твой Саша».

«Эммушка! Потерпи немного. Лечение пока идет нормально. Получил 250 рентген. Возможны перерывы в облучении из-за крови. Оценили их продолжительность в 10 дней.

Но ничего, не смотря ни на что, я сегодня счастлив, в самом высоком смысле. Я умею ощущать, осознавать счастье в повседневных вещах. Нет тебя – в предвкушении встречи, есть ты – в твоей душе, бесконечно доброй и нежной... Все это каждый день со мной…».

Саша Родичев с женой в разные годы

Эмма лишь спустя несколько лет вышла замуж. Ее муж известный скульптор Владимир Алексеевич Зеленов. Выросли их дети Костя и Настя. Теперь растут внуки. Эмма Константиновна много лет заведовала лабораторией в Институте биофизики СО РАН, и сейчас продолжает работать в науке.

Красноярск. 2009 год